Читаю биографию папы Хэма и не перестаю удивляться, насколько все писатели схожи. Как стекольщик из капельки выдувает сосуд, так и я, будучи журналистом, из факта в одно предложение раздувала целую историю. Раздувала правдоподобно, рассказывала друзьям, а те завидовали вслух: "Как же интересно ты живешь!"
"Интересной" жизни Хемингуэя завидовал весь мир. Однако, было бы ошибкой полагать, что Хемингуэй описывал то, что прожил сам. Его взгляд на жизнь был сформирован романтической идеей мужественности. Всё, что он видел, слышал, читал — пропускал через свой мачо-фильтр, и только потом рассказывал. Часто преувеличивал реальные события ради достижения того особого эффекта, которым подсвечены все работы писателя. В своих текстах, будь то рукописи или письма домой, Эрнест не придерживался репортерского принципа говорить правду. Когда писатель рассказывает о своей жизни, невозможно доподлинно узнать, сколько в этом рассказе вымысла. По собственному опыту: часто — почти всё.
Еще до того, как военные раны Хэма зажили, он, благодаря своему повествованию о любви и войне, стал звездой в прессе. Что мог знать Хемингуэй о войне? Волонтером он развозил табак и шоколад солдатам. Потом был ранен, попал в госпиталь, влюбился в медсестру, та его отвергла. Как хорошая хозяйка из ничего может "соорудить салатик", так и хороший писатель из обычных по сути событий может состряпать великолепную историю. Правдивые детали, подслушанные разговоры, немного собственной боли, как физической, так и сердечной — готово.
Американские газеты писали о Хемингуэе как о первом гражданине США, раненном на итальянском фронте. Конечно, это была ложь, но молодой амбициозный писатель получил свои первые пять минут славы. Вернувшись домой, он стал выступать с речами в разных клубах и сообществах. Раны и время, проведенные на итальянском фронте, было сильно преувеличены самим Хэмом, зато окружающие смотрели на него, как на героя. На войне и на литературном поприще все средства хороши? Хемингуэй бы ответил: "Да!"
Таким заметанием следов писателю удалось столкнуть лбами своих биографов: те много лет провели в спорах о "военном времени" Хемингуэя.
По своей фактуре Хемингуэй был не документалист, а выдумщик. Поэтому он (и я по той же причине) оставил журналистику и погрузился в художественную прозу — факты можно искажать сколько угодно, лишь бы история получилась красивой. Никаких фэйк ньюс :)
Когда Хемингуэй вернулся домой с войны, у него были все возможности для того, чтобы сделать успешную карьеру репортера. Нью-йоркские журналы сначала брали у него интервью о его военном опыте, а потом предлагали работу. У каждого писателя бывают такие "слабые" моменты, когда думаешь: "Призвание — это важно, но что я буду есть?" Каждый, кто побывал в шкуре творческого человека, невольно задумывался о том, чтобы бросить собачью творческую жизнь и найти нормальную работу. Такую же слабину чуть не дал Хэм, но потом взял время на раздумья, поехал в свой родной Оук-парк и занялся медитативной рыбалкой.
Жизнь слишком коротка, чтобы потратить её на спокойствие и сытость. Хэм отказался от журналистской работы, снял маленькую квартиру и начал писать. Там, в глубинке штата Мичиган, положил начало рутине, которой следовал всю жизнь: вставал рано утром, садился за печатную машинку и писал до обеда. После обеда шел на работу, чтобы оплатить съемное жилье и текущие расходы.
В более поздние годы, когда отпала необходимость подрабатывать, Хэм тратил послеполуденное время на распитие кофе (и не только) в городских ресторанах, рыбалку, плавание и игры с сыновьями. Послеобеденная рутина менялась, но утро — утро всегда для работы.
Хемингуэй мог изменять своим женщинам, но отличался преданностью работе. Много раз переписывал начало своего первого романа "И восходит солнце" и более семидесяти раз концовку "Прощай, оружие".
Человек один не может ни черта
Годы усилий, переписывания и заимствования техник у писателей его окружения — секрет гения Хемингуэя. После того, что вы прочтете ниже, знаменитая фраза Хемингуэя: "Человек один не может, всё равно человек один не может ни черта" обретет другой смысл.
Хемингуэй решил стать писателем, когда ему исполнилось 18. Как раз в это время он переехал в Канзас и устроился репортером в местную газету. Почти сразу началась Первая Мировая война. Отец Эрнеста, уважаемый доктор, был против того, чтобы сын отправился на фронт. Он надеялся, что сын продолжит семейную традицию и станет врачом. Лето 1917-го Хемингуэй провел размышляя о своем будущем. У него было три варианта: поступить в Университет штата Иллинойс, переехать в Калифорнию или пойти работать репортером в чикагскую газету. Отец Хемингуэя решил: пусть лучше сын развлекается дома за печатной машинкой, чем служит репортером на фронте, потому попросил своего брата пристроить юного Эрнеста в газету Kansas City Star.
Биографы сходятся во мнении, что именно благодаря поддержке семьи и связям отца Хэм с ранних лет мог посвятить себя писательству. А позже, в Париже, благодаря своей жене, которая взяла на себя материальное обеспечение обоих, он смог оставить работу журналистом и взяться за первую настоящую книгу.
Во время работы в газете Хемингуэй получил два важнейших писательских урока: краткость и конкретность фраз, без лишних слов; и вкус к настоящей жизни, эмоциям и тревогам его современников. Главный редактор с болезненной ревностью следил за безупречностью стиля, и, едва Хэм поступил на работу, положил на его стол лист со 110 заповедями журналиста. Позже, уже после публикации нескольких романов, Эрнест признался, что эти 110 газетных правил — лучшие писательские правила, какие он только знает.
Используй короткие предложения. Первый параграф должен быть коротким. Язык должен быть бодрым. Избегай отрицаний (оборотов с НЕ). Избегай прилагательных, особенно таких как большой, великолепный, прекрасный, превосходный.
Писатель должен сразу, без реверансов, погрузить читателя в историю. За 6,5 месяцев работы в газете Хемингуэй отточил свой пробивной и ироничный стиль, характерный для всех его последующих текстов. Жажда историй вела его в полицейские участки, морги, отделения скорой помощи. На базе своих криминальных находок Хемингуэй написал свои первые истории, которые навсегда потеряны для истории литературы.
Многие истории из знаменитого похищенного чемодана с рукописями носили на себе репортерский отпечаток: они были о том, что Хемингуэй видел собственными глазами. Работа журналистом, редакторская муштра Пита Веллингтона и способность додумывать то, что было недоувидено и недоуслышано сделали своё дело: появился уникальный авторский стиль.
Хемингуэй считал, что человек способен хорошо рассказать лишь о том, чему был свидетелем. Он высмеивал начинающих писателей, которые вдохновлялись историями других авторов, называл их труды "витиеватыми и флегматичными". Опыт из первых рук и собственная его интерпретация — основное сырье для писателя.