Лодка художника

Давным-давно, когда сердце ещё могло сгореть от любви, и все влюблённые на всякий случай таскали с собой кувшин с водой; жила Индира, которая ни на шаг не отходила от мужа. С первого до последнего света Ишхан в мастерской писал портреты молодожёнов. В те времена не было фотокамер, только художник мог запечатлеть важные дни человеческой жизни. Пока Ишхан работал кистью, Индира сидела рядом. Глядела на невесту и вспоминала, как её саму выдали замуж.

— Пойдёшь за меня, Индира?

— Пойду, — ответила она быстро, глаз на жениха не поднимая.

Через месяц сыграли свадьбу, только на душе у Индиры легче не стало. Когда, маленькой, она капризничала, мать говорила ей: «С таким характером будешь всю жизнь одна, как твоя тётка; помогать другим праздновать дни рождения, крестины, свадьбы. Будешь женщиной без женской жизни, потому что такую противную никто не возьмёт замуж». Только после свадьбы с Ишханом страх Индиры сделался ещё больше — теперь она боялась, что муж её бросит, променяет на кого получше, когда узнаёт про её, Индиры, дурной характер.

Женщина всеми силами старалась быть мужу полезной. Румянила щёки невесте; жениху в петлицу вставляла гвоздику. Бралась протирать пыль с баночек, путала крышки, роняла кисти. Ишхан осторожно, чтобы жену не обидеть, намекал, что лучше бы она отдохнула, собрала цветов в поле. Ткать, шить, печь на продажу не надо. Когда женятся дети, родители от счастья не считают денег, платят за портрет молодых, сколько художник попросит. А так как Ишхан изображал людей лучше, чем они на самом деле, ему всегда давали с верхом. Но Индира оставлять мужа одного не желала.

Так продолжалось год, два, три, пока однажды Ишхан не купил себе лодку, где только он один помещался. Сплёл сеть и по вечерам в любую погоду уходил рыбачить.

Лоб Индиры покрылся морщинами, веки опухли от соли. По ночам ей стал сниться сон, будто какой-то утопленник, сине-зелёный, приходит к ней и вытаскивает из карманов ракушки, кусочки кораллов, морские звёзды, панцири аммонитов.

— Это тебе, Индира. В ваши края я пришёл из Каспийского моря. Век бродил по подземным водяным жилам, пока не нашёл это озеро у вашей деревни. Словно обрёл дом: ил тёплый и мягкий, водоросли ласкают. Всё хорошо, только… мне одиноко.

— Зачем ты принёс мне ракушки?

Индира чувствовала, как кровь щекочет внутри неё беспокойными муравьями.

— Как зачем? Это плата.

— Плата за что?

Утопленник улыбался.

— Это плата, Индира.

В этот миг она всегда просыпалась.

«Плата за что? За что?» — повторяла шёпотом, натягивая чулки, надевая юбку. Вдыхала глубоко, чтобы успокоиться перед тем, как выйти к мужу. Тот всегда вставал первым, пил чай на кухне. Женщина искала его объятия, он тоже обнимал Индиру.

— Я не люблю рыбу. Умоляю тебя, больше не ходи на рыбалку.

Объятие Ишхана делалось слабым, словно руки его были из дыма. Индира бралась готовить завтрак, ступнёй прощупывая пол перед каждым шагом — ей казалось, везде трясина. «Плата за что? За что?» — спрашивала весь день, а ночью всё повторялось: кривая улыбка на распухшем лице цвета нефрита, ракушки на столе с обрывками тины…

Однажды Индира не выдержала и, пока муж был на озере, пошла к Дареджане. Та достала из колоды четыре карты. Поглядела на жрицу, шута, колесо судьбы, на подвешенного за ногу мужчину.

— Скажу тебе одно…

Индира подалась к ней всем телом.

— Твой муж не любит рыбалку, а утопленник приносит ракушки, потому что благодаря тебе он скоро своё получит.

— Получит что? Не понимаю! Помоги за любые деньги.

Индира высыпала на стол содержимое кошелька, сняла кольцо, серёжки и брошку.

— Не бойся, — сказала Дареджана, сгребая деньги и драгоценности. — Я всё улажу.

По пути к дому у Индиры задрожали ноги. У крыльца её накрыло жаром. Она шагнула на ступеньку и потеряла сознание. Не знала, кто прикладывал к её лбу мокрые полотенца. Не замечала перехода дней в ночи, блуждала по тёмному лабиринту, брела на огонёк, который исчезал и оказывался у неё за спиной, дурачил. Индира разворачивалась, шла в обратном направлении, пока всё снова не повторялось.

Когда очнулась, увидела у своей постели соседку.

— Где мой муж?

— Скоро придёт, успокойся.

Индира поглядела в окно, на сухие листья.

— Сколько я так?

— Второй месяц. Кто-то воткнул тебе в платье иголку с рубиновой нитью…

— Ишхан на озере?

— В мастерской. Больше не рыбачит, продал лодку. Все вечера сидит у твоей постели.

Обессиленная Индира закрыла глаза. Проснулась вечером от поцелуя Ишхана.

К зиме поправилась и начала ходить, только порог мастерской мужа она больше не переступала.