История Замочника

— Я ищу замочника.

— Я Замочник.

София оглядела пустую комнату:

— Но здесь нет ни одного замка. Нет даже двери.

— Всё верно, любой может прийти ко мне. Что тебя привело, дочка?

Старик похлопал по коврику. София села:

— Почему вас зовут Замочником?

— Я открываю замки, какие мои гости открыть не в силах.

— Случалось иметь дело с замками, которые не поддавались?

Хозяин посмотрел на неё с величайшим вниманием:

— Мой путь к мастерству начался с такого замка. Мне было, сколько тебе сейчас — благословенный возраст, когда, если идёшь правильно, всё начинает крошиться. От отца я унаследовал лавку с пряностями, но неудача следовала за неудачей. Я лишился почти всего и сбежал от кредиторов. Болтался по городам, соглашался на любую работу. Было скучно, получалось плохо, меня выгоняли — жизнь в те дни была битвой. Как-то, раненный очередным поражением, я пошёл в мечеть и разрыдался перед имамом. Тот отправил меня к своему брату с запиской, которую я не смел прочитать, хотя очень хотелось. Три дня я тащился по раскалённой дороге и наконец оказался в каморке с замками. Мастер прочитал записку, спрятал её за складку тюрбана и велел мне умыться. Затем он накормил меня рисом и посадил за стол с горой замков всех размеров и видов.

— Для чего нужен замок? — спросил мастер.

— Он сохраняет ценность.

— Нет, замок крадёт. Замкнуть — это умыкнуть. Всё, что заперто, украдено. Понимаешь?

— А как же золото, деньги? Ведь без замков мы лишимся их сразу.

— Сын Тамерлана велел написать в своей гробнице: «Глупец надеется на свои деньги. Умный — на свой труд». Наследник эмира Тимура видел, как воины его отца нападали на города, грабили богачей и снимали их головы взмахом сабли. А вот к мастерам никто не смел прикоснуться — их уводили служить новому хану. Умельцы теряли всё и обретали всё тут же. Хороший мастер не бывает беден, ведь его сокровище — это навык. Так что запомни: если твоё богатство нуждается в замке, то ты нищий.

— Но ведь вы чините замки?

— Не чиню, я их открываю.

— Зачем?

— Чтобы выявить скрытое — оно нас держит и тянет. У кого нет замков, тот свободен.

Единственное, что я понял тогда: я хочу остаться; чистить ковры, стирать халаты, мыть стаканы — делать что угодно для этого человека. Каждый месяц Замочник менял порог: гостей было столько, что доски ломались. Люди несли ему северные «пирамидки», египетские «игольчатые стаканы», монгольские «лошадки» и степные «цилиндры». Одни замки были украшены гравировками и просечными пластинами, другие — покрыты ржавчиной и вековой грязью. Замочник отдавал их мне, сам уединялся с гостями. Посетители покидали нас вприпрыжку, замки не забирали.

— Зачем мне открывать их? — как-то спросил я мастера.

— Тебе нравится это делать?

— Да.

— Тогда старайся, пока не откроешь.

Я неделями подбирал сочетание прорезей и барьеров, чтобы их узор совпал и ключ провернулся. Распиливал секирные запоры, разглядывал потайные пружины; исследовал выступы, рычаги, засечки. По вечерам показывал учителю замки, которые не поддавались. Он повторял:

— Терпение — дерево с горькими корнями, зато плоды его сладки. Продолжай подбирать узор и откроешь.

Вскоре заветный щелчок сделался моим любимым звуком. Я не мог дождаться, пока учитель закончит беседу с гостем, чтобы похвалиться очередной победой. Мастер хлопал меня по плечу и всё чаще посылал за чем-нибудь в город. Говорил, что жизнь — это сокровищница обучающих ситуаций, и лучше всего учит рынок.

Он, как всегда, оказался прав: у прилавка под синим навесом я обнаружил свой самый сложный замок с тремя секретными рычагами. Протянул деньги за сахар и увидел, как из-под платка девушки выбился локон. Дочка торговца спрятала волосы быстрым движением пальцев.

— Кто ты? — спросила, разглядывая меня.

— Замочник, — ответил я, как во сне.

Она попрощалась жестом и скрылась в кладовке. Я забыл завязать мешок и рассыпал сахар посреди рынка. Снова помчался под синий навес, но девушка не вышла из темноты склада. Её отец затянул мой мешок на тугой узел.

— Что с тобой? Не можешь что-то открыть? — вечером ко мне подсел мастер.

Я поведал ему про незнакомку с рынка. Замочник обрадовался:

— Если день не был твоим другом, он был твоим учителем. Продолжай подбирать узор. Кто любит, не отступает.

Следующие дни я трудился не руками, а мыслью. Бродил по городу и говорил с мужчинами: все утверждали, что женщины любят богатых. Я купил халат из парчи и явился за сахаром — моя возлюбленная не вышла. Я отправлял ей подарки, платил за стихи поэтам и каллиграфам; покупал её отцу персидский табак, а матери — индийские ткани. Замок не поддавался: девушка колола меня взглядом из темноты склада и не выходила.

Я рассказал мастеру о своём провале, он покачал головой:

— Ваш узор не совпадает — у её души другой рисунок.

— Но я подарил ей столько всего… Разве женщины не любят богатых?

— Женщины разные. Тебе нужно повидать больше жизни.

Мастер вынул из шкафа чёрный халат странника и кривой посох.

— Ступай в мир и ходи только по тропам любви, — сказал на прощание.

Но вначале я не знал, как ходить по тропам любви, потому просто брёл, куда вела Стелла Марис — Полярная звезда, Мария. Оставил позади Джидду, Сфакс, Багдад, Басру. Жил при дворе Мамлюкского султана, перенёс кораблекрушение в порту Заилы. Молился в мечети, полностью сделанной из кораллов. В Могадишо зарабатывал на хлеб резьбой по перламутру. Полировал полы дворца Гаресы и охотился на рыбу-молот у берегов Момбаса, но выпускной экзамен этой школы жизни ждал меня под синим навесом.

Наполовину седой, я приблизился к прилавку с сахаром. Торговец позвал дочку. Она вышла ко мне, выпустив из-под платка локон.

— Кто ты? — спросила, как в первый день.

— Я это ты. Мы с тобой одно и то же.

Её глаза улыбнулись: наши узоры совпали. Мой самый сложный замок наконец открылся.