Рисунок на песке. Авантюрин

Кто мог придумать такую плохую шутку: столкнуть двух людей, которые не желали встречаться, в толпе на турецком рынке? Взгляды соединились, поздно делать вид, что не узнала. А как хотелось пройти мимо, обернуться на кучерявый затылок и вздохнуть с облегчением, что не пришлось рассказывать где я и как я. Но поздно: идёт навстречу, улыбается, распахнул объятия.

— Вот это да! Вот уж не думал!

Разве можно сказать что-то банальней?

— Что делаешь здесь?

— Путешествую.

— Одна?

— Да.

— Я тоже. Как ты вообще?

Сейчас спросит про семью, все ли здоровы. Надеюсь, получится на этом расстаться.

— Хорошо. А ты как?

— Отлично. Послушай, раз уж встретились, может, поужинаем сегодня?

Турки толками плечами, предлагали лампадки, кальяны, магниты на всех языках мира. Позади что-то лязгнуло. Слева муэдзин затянул песню на минарете. Ветер принёс на рынок запах лошадей и тумана.

— Ну?

Не придумав предлога, наклонила голову тяжело, как подсолнух:

— Ладно.

Договорились о времени, я записала название ресторана. Не видя перед собой ничего из-за нахлынувших воспоминаний, добралась до гостиницы, упала на хрустящее покрывало. Нарисовала себе наш будущий разговор в деталях. Сначала он спросит:

— Вышла замуж?

— Два раза.

— Как с наследниками?

— Ни одного.

Во взгляде мелькнёт «бедняжка». Тогда с торжественным видом объявит мне, что у него уже двое.

— Мальчики. Первого назвал в честь отца. Второго — в честь деда.

Поведает про большой дом, в который переехал недавно; и про то, что как третьего ребёнка растит семейный бизнес, а жена ему во всём помогает.

— Она моя правая рука, моя компаньонка.

К чему всё это? Когда есть социальные сети, никого не удивишь подобными новостями.

Разглядывая на потолке зигзаги трещин, способные вдохновить кружевниц Лефкары, представила, какое удовольствие он получит, сравнив свою идеальную жизнь с моей неидеальной. Потом вернётся в свои тёплые стены счастливым, что тогда сделал правильный выбор. Раскинувшись на кровати, как яхта, штормом выброшенная на берег, я даже вообразить не могла, что на самом деле узнаю.

Вечером он ждал меня у дверей ресторана. Дёрнул навстречу шагом опытного матадора. Маслины теснятся на блюдце. Из синего горлышка вазы торчат три гвоздики. Молчим, пока официант разливает по стаканам ракию. С террасы видно луну — белое яблоко на высокой ветке. Звёзды походят на дыры в шали, которой прикрыто что-то, что ярко сияет.

— Я уже и забыл, как ты красива.

Сразу усадил на мягкий клевер.

— Сколько лет прошло? Одиннадцать? Десять?

Я соврала:

— Не помню.

— Я тоже. Даже забыл, с чего у нас всё началось. С похода в горы?

— Всё началось со дня рождения Лики.

Он улыбнулся. Разоблачённая, я затихла.

В его молчании шелестел тростник. В воде под террасой — осока. Обмакнув лаваш в хумус, я старалась отогнать воспоминания о нашей с ним первой ночи, но картинка из прошлого застыла перед глазами.

— Как семейная жизнь? — спрашиваю, чтобы отвлечься.

— Всё хорошо. Но… скучно, — большой глоток ракии. — Как ты исчезла, появилась она.

— Она?

— Амалия.

Я закашляла.

— Понимаешь, жена — плечо, мать моих наследников. Но с ней нет никакой игры… Другая, Амалия, дала мне всё, по чему я скучал.

— Тогда что за кислота на лице? Жена, любовница — всё хорошо.

— Теперь совсем не любовница. Год назад у нас появился сын.

— Ну ты даёшь! — воскликнула я.

Официанты разом посмотрели на нас.

— Я не хотел, хотела она. Теперь вместо опасных встреч у меня ещё один семейный очаг.

Он окунул взгляд в моё декольте.

— Можешь себе представить, моя роковая страсть сейчас снимает с меня рубашку, только чтобы перегладить её? Взамен игр на простынях мы втроём возим паровоз по ковру…

— Ищешь очередную в гарем?

Он пожал плечами:

— Ну да, ищу.

— Знаешь, почему всё время ищешь? Изначально выбрал не ту. Выбирал не тем, что под рёбрами, а головой.

Его серые глаза сделались как чернослив:

— Хочешь сказать, ты была той?

— Знаешь, на далеких островах Вануату живут племена. Они общаются друг с другом рисунками на песке. Штука в том, что эти люди заранее держат в голове весь узор. Расчищают место на земле, опускают палец в песок и ведут, ведут; не останавливаются. Никто не понимает, что они чертят, пока они не создадут послание целиком.

Поглядела в сторону: море блестело помятой шоколадной фольгой.

— Даже представить не можешь, как я страдала, когда у нас развалилось всё. Думала, жизнь с тобой была моим единственным счастьем, и я упустила его. Теперь поняла, что все эти годы была счастливей тебя. На моём рисунке ты оказался маленькой закорючкой. Я на твоём — весь узор.

Корка со старой раны пеплом осыпалась на ресторанный пол. Оказалось, и эта встреча посреди рынка была нужна.

Под табачным предлогом вышла в сырую ночь. Посмотрела вверх и подмигнула художнику, который, зная всё наперёд, прятался за луной и рисовал.

— Спасибо, — прошептала ему, наполнила грудь воздухом и с лёгким сердцем вернулась в зал.

Села за столик. Мой бывший возлюбленный угрюмо глядел в свой стакан.