История джиннов

— Ты что-нибудь знаешь про джиннов?

— Читала в арабских сказках, что они живут в лампах и исполняют желания, — произнесла Ханна.

— И всё? Ты знаешь мало, а я не знал ничего вовсе. Джинны открылись мне, когда я учился ремеслу в школе при монастыре кармелитов. В тех стенах собрались самые удивительные люди в мире. Были там косторезы, они превращали кости мёртвых животных в шахматы, гребни и фигурки для культов. Были там гравировщики по стеклу, чеканщики и ювелиры. Все они пришли с разных концов света, чтобы после разбрестись по миру, потому что овладеть мастерством мало — его нужно непременно отдать людям. Те мужчины учились каждый своему делу, а я собирался стать реставратором, потому у них у всех учился.

Однажды я подошёл к художнику по дереву, который рисовал арабески. Он так нежно и искусно водил кистью, что я засмотрелся.

— Откуда вы? Где вы научились этому? — спросил я его.

— Здесь и научился. А узоры привёз из моей далёкой страны. Я из города соловьёв, из Кабула.

Я никогда не слышал о таком месте, и мне сделалось любопытно, но часы для работы нельзя тратить на болтовню. Я подошёл к художнику после ужина, когда мастера отдыхали. Он сидел в церковном дворе и с фонариком читал книгу. Я сел рядом с ним на лавку, точно как сейчас сидим мы с тобой. Над нами так же блестели созвездия. Только дул ветер, солёный и влажный, а здесь, в джунглях, не бывает ветра.

— Что вы делаете так далеко от вашей страны? — я начал разговор первым.

Он погасил фонарик и посмотрел на меня мягко.

— Я вор, — ответил мужчина. — Мне пришлось бежать из моей страны, потому я здесь, на земле авантюристов.

Я ему не поверил: внешностью он походил на аристократа. Постоянно был в белой, идеально выглаженной рубашке. Каждое его движение было выверенным и спокойным, как у человека, который многое знает о жизни. Маленькие очки в золотой оправе угрожали в любой миг свалиться с его носа. Да и где это видано, чтобы воры читали книги?

— Что так смотришь? — засмеялся он. — Я правда вор, но мне не стыдно: я собираюсь стащить у других грабителей то, что они украли. В моём песчаном городе, в моём Кабуле, когда-то существовал музей с сокровищами древних цивилизаций. Я был хранителем этих ценностей, все силы тратил на то, чтобы искать и приумножать их, пока одной безлунной ночью в мой музей не пробрались люди в масках. Утром я пришёл на работу, увидел осколки витрин, пустые подставки и понял, что моя жизнь больше не будет прежней. Полиция сказала, что найти преступников не удалось. Впрочем, они и не искали. Я сам взялся за дело. Как тебя зовут?

— Фелипе.

— Фелипе, ты ведь знаешь, что каждая вещь на этой земле обладает энергией. У старинных и сакральных предметов энергия такая сильная, что медиумы могут легко найти их. Я привёз прорицательницу из горной деревни, она за месяц исходила все улицы Кабула. Прикладывала ладони к стенам и один за другим указала мне дома, где хранятся украденные сокровища древнего мира.

Я отвёз её обратно на высокие земли, в складки Гиндукуша. Вернулся в Кабул и первым делом пошёл в дом, где, по словам провидицы, находились два особенно дорогих для меня экспоната — золотая статуэтка архара второго века до нашей эры и кубок парфянской культуры со словами: «Истину вкусить тебе, о, искатель!» Мне открыла женщина. Я спросил, дома ли хозяин. Она сказала: «Хайрулл ушёл по делам». Плохо, подумал я, если мужчины нет, она меня не впустит. Я соврал, что я давний друг её супруга, и она, к моему несчастью, меня впустила. У нас принято всё ценное хранить на самом видном месте, чтобы усладить глаза гостя. Едва я зашёл в комнату с ковром, сразу увидел кубок и статуэтку из моего музея. Тогда передо мной возник мой самый страшный джинн — Нетерпеливость. Джинн наполнил мою голову чёрным туманом, и рассудок перестал служить мне. Стоило выждать, разведать, придумать что-то, но джинн тогда был сильнее: я схватил сокровища и выскочил из того дома. Бежал не помня себя, а когда остановился, понял: теперь мне придётся бежать до конца жизни. Женщина видела моё лицо, рано или поздно та шайка разбойников меня поймает. Я надёжно спрятал украденное и той же ночью начал путь к земле Бразилис. Видишь, я не обманул тебя: я вор, Фелипе.

Я помолчал немного и спросил:

— А что вы делаете в этой школе?

— Длинная дорога тем хороша, что даёт время подумать. У меня родился план, пока я сюда добирался: я изготовлю копии всех украденных экспонатов, а потом вернусь и подменю их.

— Может сработать. А что вы читаете? Что за книга?

— Одна из немногих, из настоящих. Из тех, что сейчас сложно встретить.

Человек из Кабула зажёг фонарик и посветил на обложку, истёртую от прикосновений.

— Я не понимаю этого языка.

— Она про то, как убить джиннов. Не хочу снова из-за них угодить в ловушку.

Художник рассказал мне, что Творец сделал людей из сухой звонкой глины, а потом создал из бездымного пламени злых духов — джиннов, чтобы они мешали людям, сбивали их с пути.

— Зачем?

— Чтобы в рай пришёл не всякий, но лишь достойный — тот, кто превратил свою жизнь в поле битвы со злыми духами и победил их.

Вор из Кабула показал мне картинку в своей книге. Там толстяк в чалме покраснел от злости, а позади него стояла огромная тень и ухмылялась.

— Джиннов всегда рисуют со скрещенными руками. Это знак человеку: «Ты своё не получишь. Ты выполнишь мою волю».

— Мне кажется, я их видел.

— Это невозможно, — возразил человек из Кабула. — Название «джинн» происходит от арабского слова «джанна» и означает «невидимый людям». В этом всё их коварство — ни одним из пяти чувств не уловить их. Джинна можно поймать только шестым чувством.

— Как это? — спросил я его.

— Если чувствуешь злость, обиду, стыд, вину, тревогу — значит, джинн рядом.

— Да, да, так всё и было. Но я их видел.

— Этого не может быть, мой мальчик.

Тогда я рассказал ему свою историю.

Всё началось со сна, который каждое полнолуние повторялся. Я тогда жил с Пласидией в нашей деревне у реки без берегов. Был молодым и несчастным. Вдруг мне начала сниться женщина с зелёными волосами. Она манила меня за собой. Я спрашивал, куда она зовёт меня. Незнакомка прикладывала палец к губам и хмурила брови, а внутри неё будто что-то плескалось. Я боялся пойти за ней, не двигался с места.

Однажды решил попросить совета у лучшего охотника нашего племени — он, хозяин лесных троп, многое видел.

— Зару, мне всё время снится женщина с зелёными волосами…

Он вздрогнул, как если бы вспомнил то, что ему вспоминать не хотелось.

— Она звала тебя?

— Да. Ты тоже её видел?

Его взгляд, всегда острый, как копьё, притупился. Он повёл меня к реке. Мы сели на корни большой сейбы и глядели, как на другом берегу удав ползёт по дереву — крадётся к спящему на ветке ленивцу. Я взял камень, чтобы бросить в ленивца и разбудить его, но Зару остановил мою руку.

— Не надо. Не все должны просыпаться. Змее тоже нужна пища.

Он взял свой лук и принялся ковырять его концом влажную землю.

— Я давно не вижу ту женщину. Много лет назад перестал её видеть.

— Она тоже манила тебя за собой?

— Да. Я остался на месте. Потом мне снились гарпии и рыси, другие женщины, зубастые рыбы. Чего только не снилось, но она больше не появлялась.

— Почему ты не пошёл за ней?

— Тяжело сказать. Мне было страшно. Ты хоть знаешь, куда она зовёт тебя?

Я покачал головой. Зару указал концом лука в глубину джунглей.

— Туда. Что там — неизвестно. Кто уходил в те заросли, больше не возвращался.

В тот миг удав добрался до ленивца и удушил его своим могучим телом. Зару наблюдал, как змея пожирает жертву. На его лице появилась улыбка.

Именно из-за этой улыбки я на следующий день оставил свой дом, жену и деревню. Пошёл в джунгли, в направлении, которое указал Зару. Мне думалось, я иду вперёд, но на самом деле я шёл назад — так было надо. Путь в рай лежит через ад. В том аду я и увидел джиннов.

Это случилось в краю маслянистых болот. Я сидел в сумерках на омытой дождём земле. Плотный дым от костра на сырых дровах застелил всю округу. Вдруг лягушки и птицы затихли. Я огляделся: меня обступили тени, высокие, остроголовые, со скрещенными руками. Вокруг — никого. Кричи, беги — не спасёшься. Зару учил: если не знаешь, что делать, притворись мёртвым. Я упал на спину и закрыл глаза. Сердце моё стучало так, что дрожала земля и качались деревья.

Разомкнул веки утром: тени исчезли, но я знал, что они рядом. Я продолжил путь через места, где сквозь заросли проступали камни забытых цивилизаций. Каждый вечер разводил костёр и боялся, что встречу тех жутких существ снова. Но я больше не видел их, только чувствовал вину, отчаяние, слабость и желание бежать назад, в деревню, где всё знакомо.

Страшные воспоминания и кошмарные сны ломали меня и крутили. В те дни с неба исчезла луна, словно кто-то её от меня спрятал. Время стёрлось, размазалось, растеклось. Не знаю, сколько я брёл через тот ад, но брёл долго. Я потерял надежду, что однажды выйду из дебрей, даже подумал, что прав был Зару, и мне следовало остаться. Но вдруг услышал за деревьями звук плещущейся воды, точно как внутри женщины из моего сна. Бросился вперёд, раздирая тело о ветви, и оказался на пляже. Передо мной колыхалась зелёная бесконечность. Я видел океан впервые. Смотрел на него и смотрел. Хотел одного: вернуться в свою деревню и рассказать Зару и всем остальным, какой океан красивый, и что каждому стоит пройти через джунгли, чтобы его увидеть. Но голод погнал меня вдоль берега. Так я пришёл в Салвадор-да-Баия. Постучал в первый же дом и попросил еды. Хозяйка дала мне кусок мягкого белого хлеба — такого я раньше не пробовал. Сказала, что для бездомных и скитальцев есть приют при монастыре кармелитов.

— Оттуда видно океан? — спросил я.

— Видно, — ответила она со смехом.

Я пошёл, куда она мне указала, перепрыгивая с горячего камня на горячий камень. Закончил тот великий день сытым, лёжа в прохладной келье. Мой ад остался позади, тени со скрещенными руками исчезли. Но я их видел, я точно их видел.

— Они не исчезли, — покачал головой вор из Кабула. — Джинны не исчезают, они по-прежнему делают что хотят в твоём сердце. Разве ты перестал испытывать вину, тревогу, стыд, зависть?

— Нет, — я кусал губы. — И как убить джиннов? Что говорит ваша книга?

— Это очень сложно, не каждому это под силу.

— Я прошёл через страшные джунгли и смогу справиться с этим.

Вор из Кабула проверял крепость моего намерения.

— Думаешь, ты в джунглях натерпелся страху? Нет, вот где будет страшно. Джинны — существа из мира бескрайних песков. Вызвать на битву их можно только в пустыне. Ты должен превратить свою жизнь в пустыню.

— Как это сделать?

Он посветил фонариком на кружевные слова на страницах.

— Моя книга говорит, что джинна можно убить только одним способом: нужно воткнуть в него тридцать три иголки. С каждой воткнутой иголкой джинн слабеет. Сам он их вытащить не может, потому прибегает ко всяческим трюкам…

— Как втыкать в них иголки — они же невидимые? — перебил я.

— Помнишь, я говорил, что джиннов можно поймать только шестым чувством. Если что-то неприятное, мерзкое зарождается внутри тебя — джинн рядом. Он будет делать всё возможное, чтобы ты исполнил его гнусный план, а не следовал своей воле. Чувствуешь ярость, вину, обиду? Закрой глаза и скажи: «Джинн, я тебя вижу. Я знаю, откуда ты и чего ты хочешь. Но будет по-моему». Это и есть иголка. Когда поймёшь, что чёрный туман в груди начинает рассеиваться, открывай глаза — ты выиграл битву. В каждого джинна нужно воткнуть ровно тридцать три иголки. Тридцать три — так говорит моя книга.

— Это я понял, а что значит «превратить свою жизнь в пустыню»?

— А вот эта истина должна быть добыта трудом. Подумай над ней, Фелипе.

Вор из Кабула отправился в свою комнату, я остался сидеть на лавке. Я был молод и воодушевлён, мне хотелось скорее сразиться с каким-нибудь джинном. Битвы не пришлось ждать долго, новый день принёс с собой вызов. Утром в мастерскую при нашей школе притащили деревянный сундук, оббитый пластинами из узорчатой стали. Учитель осмотрел вещицу и сказал:

— Древесину не спасти — всё прогнило.

Подмастерья закивали:

— Да, волокна превратились в труху. Нужно снять пластины.

— Нет, — возразил я и сам тому удивился.

Все глядели на меня.

— Ты считаешь по-другому? — спросил учитель.

На лицах учеников появились усмешки: полуграмотный дикий индеец перечит мастеру своего дела. От их взглядов моя грудь наполнилась густым горьким дымом. Я понял: джинн рядом. Закрыл глаза и беззвучно сказал: «Джинн, я тебя вижу. Откуда ты?» Вместо ответа появилось воспоминание: я с другими мальчиками учусь стрелять из лука. Моя стрела единственная не долетела до цели. Все надо мной смеялись. «Хочешь, чтобы случилось как тогда? Лучше молчи, — джинн скрестил на груди руки. — Будь одним из тех, кто молчит. Выполняй мою волю». «Нет», — ответил я и так воткнул в него иголку. Открыл глаза и произнёс:

— Я знаю, как восстановить древесину и оставить пластины на месте.

— Ну-ка, покажи, — учитель поглядел на меня с интересом.

Я сделал шаг к столу. Другие подмастерья окружили меня, на их лицах были всё те же ухмылки. Но я родился в лесу. Деревья — моя семья, я понимаю их язык, я их слышу. Я открыл сундук и осмотрел его внутренние стенки под лупой: трухлявый тик и правда рассыпался под тяжестью резной стали.

— Разогрейте смолу, — сказал я. — Принесите опилки.

Никто не сдвинулся с места. Мне пришлось самому приготовить эликсир для древесной раны. Учитель и подмастерья не упускали ни единого моего жеста. Руки дрожали, но я вылечил тот сундук. Владелец пришёл забрать его и глазам не поверил. Я исправил, что, казалось, нельзя исправить: древняя вещь окрепла и помолодела.

— Волшебство! Кто это сделал? — воскликнул хозяин сундука.

В тот миг я понял строчку из христианской книги, которая лежала на тумбочке в моей келье: «Да воссияет свет ваш пред людьми». Я узнал, в чём мой свет, когда воткнул первую же иголку в джинна. Мне повезло, но не всем так везёт — большинству, чтобы обнаружить свой свет, приходится потрудиться.

Тем вечером я не пошёл в церковный дворик. Остался в своей спальне и принялся размышлять над истиной, которую кабулец для меня спрятал. Не зря он сделал это: тайное оказывается самым важным. Едва я понял смысл его слов, моя жизнь преобразилась.